Здесь можно поделиться своим творчеством.
| Главная » Статьи » Фантастика |
Конечная дорога в степь
| Ночь раннего ноября. За высоким больничным окном краснеет у горизонта тонкий месяц, размытый подсвеченными городскими огнями туманом и моросью. Воспаленные легкие душили меня. Каждый вздох коротался и набирался с хрипом. Игла в локте больше не ощутима. Подступающее ее лекарство уже бесполезно мне. Я укрыт по грудь, но мне все равно холодно, так мерзко и неуютно. Руки медленно немели. Я устал за день. Бесконечное сражение организма за жизнь, пустое сжигание ценных веществ. В последние вечера тяга ко сну тяжелеет и наступает раньше положенного. Сегодня я на исходе, полностью обессилен. Я не смог противостоять ей, и уже добровольно сдался, лишь бы настал этому конец. Попытка глубокого вдоха и мгновенное засыпание. В уединении. Мне немного страшно из-за темноты и одиночества, но смирился пережить страх один в палате, без посторонних слез и сожалений. Чудо случается? Утром мне стало так легко - я выздоровел за одну ночь. Я наконец-то смог дышать полной грудью (и как чуждо, непривычно мне это после мучений) без хрипа, без кашля. Рок болезни остался вчера. Я вынес испытание, за что вознагражден избавлением от него. Я быстро поправился, подозрительно быстро, но нужно восстанавливаться постепенно. Я свободен от недуга, да на ногах пока стою слабо. Солнце встало. Его не видно за белым, однослойным небом, будучи до восхода темно-серым. Световой день начался, с ним и рабочий. Но где все? Утром приходит медсестра и вводит лекарство. Оно течет по венам к легким и приятно греет их. Если ее нет, приходит врач. Он интересуется моим самочувствием два или три раза в неделю. Но раньше всех - техничка. Она протирает пыль на подоконнике и тумбах. Даже с коридора доносится в звуках жизнь, если ее нет в палате. Стук обуви, шорох одежды, звон тележек и телефонные звонки - постоянная фоновая музыка больницы. Сегодня никого нет, ничего не слышно. Я оделся как можно теплее и вышел в небольшой коридор своего отделения. У его маленького вестибюля нет дежурного, хотя он почти живет там. Я направился к лестнице, оглядывался, ждал любого звука или чей-то тени. Странно. Я вошел в комнату отдыха, спустился на первый этаж, к Большим Окнам. Лечебница всегда полна людьми, но сегодня исключительно пусто, даже вне ее. На пустой улице густой белый туман, студенистый настолько, что не видны деревянные беседки, клумбы и мутные очертания черных узорчатых ворот больничного небольшого двора. Где же все? Мне запрещено выходить на воздух из-за погоды, но из любопытства я ослушался. Никто не остановил меня. И во дворе, окруженный высохшими цветами вдоль каменной дорожки, я мрачно подумал: "За мной придет только гробовщик". Больница на окраине маленького города. Я ушел прочь от него, к свободе. То ли ужас, то ли страсть побега - что-то несло меня в травянистую пустыню, подчинив себе мою волю. С каждым шагом я набирался с силами. Я бежал от всех любимых и всего любимого. Взглянул на полупрозрачные очертания города, и клоака воспоминаний забурлила во мне. Со здоровьем вернулись обиды. "Винсент никогда не сравнится с нормальными детьми. Отвергнут окружающими, а семья к нему терпима из моральных навязанных принципов". "Винсент не тот, поэтому он одинок". "Он странный: играет на скрипке, когда другие - на улице". "...пропадает на природе, убегает от людей, дикий". Винсент чудной, Винсент не наш, и Винсент, Винсент... Насмешливо. Возненавидел свое имя и город. Они возродили меня, неудачного подростка, юного человека, неспособного вырваться из уз самоотвержения. Поэтому я бежал из города. Если я вернусь, нудный до изнурения алгоритм дня продолжится в цикле. Не болезнь меня убьет, а жизнь, полная искусственных улыбок, больше болезненным оскалом, и психологическими барьерами. В глухой степи, в тумане и искривленных силуэтах старых акаций, заложило уши тишиной. Я пересек границу переживаний и вечной апатии. В пустоши я медленно тонул во мгле вместе с воспоминаниями. Я уже и забыл, что случилось в больнице, почему я здесь и зачем был там. Одни блеклые отрывки - вроде бы я искал кого-то, от кого-то бежал, но от кого? ...10 лет. Дядя говорит, что я хороший, индивидуальный ребенок с необыкновенным сознанием, отличающим меня, которое просто стоит направить в нужное русло. Никто не верит, никто не слушает его. Меня изолировали от детей, когда они играли. Считаю ссадины и синяки на себе. Мать не приветствует, отец не видит. ...14. Меня встречает уличный кот. Мы подружились. С ним я пережил осеннюю ночь в лесополосе, прихватив еды, теплой одежды и установив походную палатку. Следующим утром мы вернулись вместе. Меня схватили и крепко привязали в моей комнате. Из-под веревки, жесткой и тонкой, выступило красное молоко на руках. Кот сидел за окном и просился внутрь, к теплу, ко мне. Я не открыл ему - не смог дотянуться. Дядя не пришел, не пожалел. Он был занят. Я его звал, он не слышал. Но слышал кот. Он ждал меня. В школу я не пошел - обездвижен был на сутки. Один плюс. ...15. В школе и дома сохло горло от молчания. Создал и уничтожил первую игрушку в гневе. В скорби осмыслил поступок. Вторую сделал своим другом, как и третью, четвертую... Оригами на стенах - цветы и птицы. Они оживляют меня. Мать и отец говорят, что я не мальчик, что не так воспитывали меня. Кот каждый день приходит ко мне за едой и заботой, а в ответ нежно лижет мои шрамы от веревок. Однажды он исчез навсегда. Кто-то в школе толкнул меня с лестницы. Я сломал ему нос. Из-за него моя комната стала тюрьмой. Но мне понравилась ломота в теле и изоляция. Лишь я да стены, покой и оригами. Вскоре моя ячейка превращалась в тюрьму просто так. Птицы и цветы - мои дорогие сокамерники. ...16. Синяки и гематомы. От них синеет и ржавеет кожа. Я не останавливался, ведь боль - путь к совершенству. Я сильно ударил себя, и мне вырезали кровавую шишку. С тех пор я на учете у психиатра. Этот холодный человек хочет видеть меня раз в месяц. Я не пью его лекарств (жалко мозг, почек и печень) и чувствую себя отлично. Только руки временами в судороге тянутся с кулаками или с ножом ко мне, но я поборол их сам - бил их, воспитывал, ругал. Все обиды и злость перешли к ним от головы. Она уже чиста, но рукам я не доверяю. Мне хорошо без лечения, а в школе просто рву бумажки. По-прежнему сохнет горло от молчания, я злюсь. Дядя перестал навещать нас. Он не отвечает на мои письма и звонки. Исчез так же, как кот. Он, говорят, спит, и разбудить его невозможно. Жаль, он любил меня. Мои руки взбесились в школе и снова сломали кому-то нос, но не помню, кому именно. Сломанных носов было несколько. Октябрь. Ледяная ночь, легкая одежда. В саду я сел на холодную траву и обнял коленки. Изо рта валит пар. Равнодушно, мороза не чувствую. Он стал частью меня. Я провел так ночь, как когда-то в палатке. Утром легкие налились свинцом, дно их стало мягким. Лоб раскаленный. Мне 17, я совершил глупость и теперь с трудом дышу, но нисколько не жалею. Мать поприветствовала, отец увидел меня. Впервые, да поздно. В школе я до сих пор бы молчал, и молчали бы на меня. Я временно переехал в белую комнату, в другом здании. Оно отличное от дома и тоже белое. Может, не на временно. Один холод, одно молчание. За что? Когда-то давно мне снился сон о дикой степи в тумане. Я бродил по густой мгле и среди высокой сухой травы, проводил ладонью по колючим колоскам. Воспоминания таяли вместе со мной. В нем я часто останавливался и закрывал глаза, и просыпался. Сегодня я тоже закрыл глаза, и когда открыл их, перед мною все так же расстилалась степь. В моем кармане отрывок маленького мира, полностью предназначенный мне. | |
| Просмотров: 366 | Рейтинг: 5.0/1 |
| Всего комментариев: 0 | |