Эта Юлька никогда не ждет. Считает, что я должен бежать за ней, как какая-то шавка. Совсем другое дело, когда я иду с ее мамой. С ней я чувствую себя в полной безопасности. Даже в магазины она заводит меня с собой, боится потерять. На поводке меня редко водят, да я и не люблю. Ни ошейников, ни поводков я не люблю. Намордник мне вообще примеряли один раз в жизни. Зачем мне они, если я не собираюсь ни на кого нападать. Все ребятишки в округе знают меня. Я позволяю им себя погладить, даже потаскать за шерсть, благо она у меня длинная и пушистая. Охота была зря злиться. Говорят, что это порода у меня такая добрая. «Колли» называется. Не знаю, может быть.
Правда, если кто-то пристает к моим хозяйкам, я лаю, но больше для того, чтобы попугать. А кусаться …я не люблю. Вот и сейчас на мне нет ошейника.
Но куда же подевалась эта глупая девчонка?! Только что шла впереди. Вот так с ней всегда. Стоит только отвлечься немного, как ее уже не видно. Ох, и горе мне с ней!»
…Большой рыжий пес несется во всю прыть по тротуару. Как нарочно на пути – рынок. Толпа народу, все куда-то спешат. Попробуй в этом столпотворении найти человека.
«Какой же я дурак! Надо было посидеть на месте, подождать, может, Юлька бы вернулась, нашла бы меня. А теперь что делать? Куда идти?»
Собака заметалась, теряя остатки самообладания. Вокруг чужие люди, снуют ноги. Приходится уворачиваться от ног и чьих-то сумок. Где уж тут увидеть Юльку.
Вот на пути - магазин.
«Может, Юлька зашла в магазин?»
Дверь в магазин открыта, и пес входит внутрь, озирается, ищет хозяйку. Но ее нигде нет. Отчаяние охватило пса! Еще никогда он не оставался один так далеко от дома. Нет, бывало, что он на прогулке убегал с другими собаками, заигрывался, но это было недалеко от дома, и он быстро находил дом и свой подъезд. Теперь же совсем другое дело: он не знает, где он, где Юлька. Что она делает сейчас? Наверное, тоже ищет его. Зачем только он убежал так далеко? Надо было подождать, может, Юлька вернулась бы за ним.
А все его нервность. Переболел в раннем возрасте чумкой, да и не болел почти, а осложнение получил: нервный тик. Передняя лапа дергаться стала. От того и ослабла. Что только хозяева не делали с ним: и массаж, и уколы и гадость какую-то давали пить. Ничего не помогло. Учить перестали всяким собачьим наукам.
«Я, конечно, не дурак, но все же. Нога, в конце концов, дергаться перестала, но слабая стала. Поэтому и стал хромым. Когда гуляю, все спрашивают, что со мной, советы всякие дают. Но что самое плохое - психика нарушена. Вздрагиваю от резких звуков, боюсь всего. Вот и теперь трясет всего. А вдруг я потерялся совсем, и эта глупая девчонка меня не найдет? Как мне плохо-то! И как я ее все-таки люблю, хоть она и глупая! Но что же делать? Может посидеть в магазине, вдруг она придет сюда?»
Улегся в уголке, чтобы никому не мешать. Как всегда подходят люди, спрашивают:
- Собака, ты чья? Как тебя зовут?
-«Я бы сказал, если бы они могли понять, что зовут меня Энди, хозяева еще Эндиком или Индюком кличут. Я не обижаюсь, они все равно любят меня!».
«Но что же делать? Выйду на улицу, подожду у магазина. Может Юлька бегает и зовет меня или свистит, а я здесь сижу и не слышу. Ее голос и свист я сразу узнаю. Я и слова все человечьи понимаю, только ответить не могу. Мне ведь большей частью приходится с людьми общаться, даже гуляем мы чаще одни, на собачью площадку редко ходим. Хозяева боятся, что меня могут обидеть более сильные собаки, особенно Юлькина мама старается уйти подальше от собак. Было, конечно, что на меня нападали, и я спасовал. Особенно было неприятно, когда два боксера, живущие в нашем доме, подходили исподтишка и набрасывались вдвоем. Такие коварные! Благо, что у меня шерсть длинная и пушистая. Они вцепятся, а в рот только шерсть лезет. Но все равно противно, когда на тебя наваливаются два таких долбая. Вцепятся и молчат, пока хозяева их не оторвут вместе с шерстью. Но меня несколько оправдывает то, что они проделывали такое и с более сильными собаками. Боксеров я поэтому недолюбливаю. Хотя есть и нормальные, вполне дружелюбные боксеры и даже в нашем доме. Только где он этот дом теперь?»
Энди вышел на улицу, встал в сторонку, огляделся вокруг. Юльки нигде не было. Видно далеко убежал с перепугу. Людей у магазина становилось все меньше. Вот и магазин закрыли, и все ушли, только иногда пройдет кто-нибудь мимо. Невеселые мысли роились в голове пса: «Что делать, куда идти?»
Подошел боксер в наморднике, незнакомый. Он гуляет с хозяином. Хозяин обратился к Энди:
- Что ты тут делаешь? Иди домой.
- Да, а то я сам не знаю, что надо идти домой. Только где он, этот дом. Знал бы, побежал изо всех ног. Да, влип я. Только бы найтись, я бы больше никогда не отходил от этой девчонки, следил бы за каждым ее шагом, куда она, туда и я.
Боксер и его хозяин пошли дальше, поплелся и Энди, не зная, что из этого получится. Шел, приглядываясь и принюхиваясь в надежде найти хоть что-нибудь знакомое. Напрасно. Место было совершенно незнакомое. Он ничего и никого здесь не знал, и его никто не знал. В своем районе его давно все знали, потому что он был очень красивым и хромым.
Становилось все темнее и тише. Только звон трамваев раздавался еще громче, чем днем. Слева от дороги появились какие-то заросли.
- «Зайду в кусты, - подумал пес, - переночую, а утром видно будет, пойду искать дальше».
Где-то рядом плескалась река, но ее не было видно, и Энди решил не ходить туда. Было одиноко и страшно. Как-то он ездил с Юлькой и ее друзьями на поезде в лес, и они ночевали там. Но там горел костер, и рядом была она, эта глупая девчонка, которую он сейчас любил больше, чем когда-нибудь прежде.
Хотелось есть, пить, но больше всего хотелось оказаться сейчас дома около Юлькиной кровати и слушать, как она дышит во сне. Энди даже дома любил спать рядом с кем-нибудь из хозяев, хотя в квартире было достаточно места, можно было спать даже в отдельной комнате, где обычно никто не спал, разве что гости, которые иногда оставались ночевать.
Хозяев у него четверо. Самая любимая, конечно Юлька, она больше всех с ним возится. Самая добрая - ее мама, строгий и сильный папа, а еще маленький Юлькин брат- Антон или Тошка, как его зовут дома, который только иногда выводит его по нужде ненадолго.
«Полежу, отдохну, может все-таки усну, хотя на голодный желудок не очень-то разоспишься. Темно, тихо, только лягушки квакают неподалеку, видно у реки. Пугнуть бы их, да самому страшно».
Энди все-таки задремал. Во сне опять задергалась лапа. Сон был неспокойный. Собака вздрагивала, издавала какие-то звуки. Пошел мелкий тоскливый дождь.
«Только этого мне не хватало,»- подумал пес. «Пойти поискать дерево поразвесистей, чтобы было не так сыро. Правда, шерсть у меня длинная и пушистая, когда еще промочит. Но все-таки».
Нашел дерево, здесь почти сухо. Лег снова. На душе тоскливо, аж выть хочется. Ночь тянется так долго, как никогда, даже зимой, не тянулась. Когда только наступит утро, хотя и оно не сулило ничего хорошего. Но надежда все-таки была, что при свете дня ему удастся разыскать дом или его самого найдут.
Наконец начало светать, благо весной светает довольно рано. Встал, огляделся. Рядом действительно была река. Подошел к реке, напился. Надо выходить поближе к дороге. Подошел к какому-то мосту. По нему идет трамвай. Людей на улице еще немного. Пес побежал по мосту через реку. Настроение немного улучшилось, Все-таки днем не так страшно на улице и есть вероятность встретить кого-нибудь знакомого. На пути опять магазин, правда, опять незнакомый.
«Подожду у магазина, может, придет кто-нибудь из моих. Ведь ищут же они меня, надеюсь. Тоскливо все-таки сидеть одному голодному. Вырос в тепличных условиях, совершенно не способен найти себе пропитание, привык есть только дома и в определенное время».
«А что, если я не найдусь?» - Эта страшная, невыносимая мысль буквально потрясла Энди. Отчаянье охватило все его существо, он задрожал, как будто вокруг взрывалась тысяча бомбочек и тарахтел миллион фейерверков, которыми баловались окрестные мальчишки.
Мимо равнодушно проходят люди. Кто-то останавливается, любуется красивой спокойной собакой. Дети подходят, гладят, спрашивают о чем-то. Хоть бы кусочек хлеба дали, уж съел бы, так есть хочется. Но что это? Опять кто-то кричит:
- Чья собака? Уберите собаку!
«Кому-то помешал. Небось, был бы московской сторожевой или бультерьером, все бы боялись и молчали. Ну все, сейчас выгонят из магазина».
Все забегали, закричали: "Пошел вон! Уберите собаку!"
«Надо выходить, все равно теперь не отстанут», - подумал пес..
Собака поднялась и понуро пошла к выходу. Села у входа в магазин. Уже почти не надеясь, что хоть кто-нибудь угостит корочкой хлеба, не веря в доброту людей. И все-таки дождалась. Подошла девчушка, погладила и протянула булочку:
- На, ешь. Тебя как зовут, собачка? Какая ты красивая и умная!
«Съем, конечно, когда еще придется. Попить бы еще, но до этого девчушка вряд ли догадается». Девчонку позвала мать, и она убежала.
«Опять один. Что же делать? Где искать дом? Снова темнеет. Скоро закроют магазин, а ночью одному еще хуже. Где же живут собаки, у которых нет хозяев, где они добывают пищу? Какой же я неприспособленный!
Где-то надо найти тихое место, чтобы пережить еще одну ночь. Но от магазина далеко не уйду, опять вернусь сюда и буду ждать. Может быть кто-нибудь из моих все-таки придет сюда. Хотя, вряд ли. Магазин совсем незнакомый. Может они здесь вообще не бывают или очень редко, по крайней мере, со мной здесь ни разу не были».
Энди побрел в поисках укромного уголка. Уже стало совсем темно, страшно, безумно одиноко и голодно. На следующий день уже тоже почти не было никакой надежды.
Прошло еще две ночи и два дня. Ночь пес проводил недалеко от магазина, а днем снова шел в магазин, ложился у двери и ждал своих. Но их все не было. Посетители вроде даже привыкли к тому, что у двери лежит этот красивый рыжий пес и чего-то ждет. Он никому не мешал и ничего не просил, только с надеждой и тревогой встречал глазами каждого входящего в магазин.
Иногда вскакивал и подбегал к кому-нибудь, кто казался похожим на кого-то из его хозяев. Сколько бы так продолжалось, неизвестно, если бы не подошел к нему какой-то карапуз и не начал трепать его за шерсть. Мгновенно подскочила его перепуганная мамаша и закричала во всю мочь:
"Что это такое? Развели собак, ребенка нельзя оставить! Кто хозяин? Уберите собаку!"
Она схватила карапуза, который вырывался от нее и, плача, тянулся ручонками к собаке. Тут опять все забеспокоились. Начали рассуждать о том, что делать с собакой. Кто-то предложил позвонить на живодерню, чтоб приехали и забрали.
«Слово-то какое: живодерня. Что это интересно такое. Я никогда не слышал такого. Может лучше уйти пока. Но сил больше нет. А будь, что будет!
Чем так мучиться, лучше умереть. Что-то спокойно опять стало. Позвонили что ли на эту живодерню?»
Собака лежала тихо и обреченно ждала, что будет. Прошло немного времени, и народ опять засуетился. В магазин вошли какие-то странные люди с проволочной петлей и стали потихоньку приближаться к Энди. Пес забеспокоился, но почему-то не сдвинулся с места. Совершенно не защищаясь, позволил себя зацепить петлей за шею. В общем-то он привык доверять людям и надеялся, что они ему помогут. Его повели к машине. Там засунули в клетку, которая была очень мала для него. «Зачем меня в клетку?» - думал Энди, - «Я и так никуда не денусь.»
Машина двинулась, но ехали недолго. Остановились, мужики вышли из машины и пошли к какой-то запуганной собачонке, которая завизжала изо всех своих собачьих сил, яростно вырываясь, однако тоже попала в клетку. Ее бросили прямо на Энди. Это уж было слишком, но оказалось еще не все. Через некоторое время опять остановились и поймали еще одну растерявшуюся собаку, кинув ее в ту же клетку. Стало тяжело дышать и шевелиться было трудно, но этим тоже не кончилось. Останавливались еще два или три раза, кидали в клетку друг на друга таких же несчастных, которые случайно встретились собачникам на пути.
«Что-то не нравится мне такое отношение. Какой же я дурак! Надо было убежать от них в магазине, а теперь я совершенно беспомощен, хотя и там вряд ли бы это удалось. Обессилел я совсем без еды и воды. Спросить что ли у этих друзей по несчастью, куда хоть нас везут. Что-то все молчат. Конечно обстановка не располагает к беседе».
- Ребята, не знаете, куда едем?
Маленькая отвечает:
- На живодерню, конечно. Я уж там была один раз, да удалось сбежать. А теперь вот опять попалась.
- А что это такое, что с нами там будут делать?
- Там собак задирают, но не сразу. Ждут, когда придут за породистыми
и выкупят. За тобой может и придут, если догадаются. Я же - ничья. Вряд ли удастся второй раз сбежать. Эх, собачья жизнь!
Собаки замолчали, обдумывая свою судьбу. Энди никогда еще не было так тяжело, нельзя было двинуть даже хвостом. Немели лапы, трудно было дышать. Хотелось надеяться, что это скоро кончится, но в голову лезли только мрачные мысли.
Машина снова остановилась. Собаки подумали, что к ним кинут еще одну бедолагу, но оказалось, что приехали. Мужики молча подняли клетку с собаками и понесли. Поставили в каком-то темном сарайчике, закрыли дверь и ушли.
Все. Клетка совершенно не позволяла хоть как-то распределиться, чтобы не так давило. Темно и тихо.
«Что будет дальше. Уж лучше бы убили, чем так лежать. Да, влип я. Никто не придет за мной. Откуда они узнают , что я здесь.
Шкура зудит, блохи завелись что ли. Знал, что бывают такие зловредные насекомые у других собак, но у меня их ни разу не было. Да и откуда они могли у меня завестись, ведь я и с чужими собаками-то почти не общался, больше с людьми, а от них блохами не заразишься».
Время шло, а ничего не происходило. О собаках забыли. Ждали что ли, когда сами сдохнут. В небольшое окно сарая попадал свет, потом он пропадал, становилось совсем темно, видимо наступала ночь. Собаки лежали друг на друге беспомощные, обессиленные без еды и питья, наблюдая только за тем, что в окне было светло или темно. Два или три раза свет сменял темноту, но никто не приходил. Уже не было ни страха, ни желания выбраться отсюда, было полное равнодушие ко всему. Тело зудело. Ничего не хотелось, только скорее закончился бы этот кошмар.
Ночуя на берегу реки, на улице, у злополучного магазина, Энди мечтал, как увидит Юльку (он почему-то думал, что именно она найдет его), как вернется домой, как все будут радоваться, угощать его всякими вкусными штуками, гладить, причесывать, но теперь он не мог уже ни о чем думать, он уже почти умер, только зуд давал понять, что он еще живой.
В окне очередной раз показался свет. Изменит ли он что-нибудь. Никто не знал. Но что это? Энди показалось, что он слышит до боли знакомые голоса. Нет, этого не может быть, это галлюцинации. А может, он спит и слышит во сне голоса Юльки и ее мамы. Стало так горько, что из глаз потекли слезы.
Дверь сарая открылась, и Энди отчетливо услышал голос Юльки, она плакала и просила дядьку, который открыл им дверь, отдать собаку. Энди не видел Юльку, так как не мог поднять голову, но слышал совершенно отчетливо.
Дядька почему-то не соглашается, говорит, что надо еще кого-то подождать. Но Юлька вцепилась в клетку (вот молодец!), плачет и просит мужика отдать собаку прямо сейчас. Наконец он соглашается (а куда ему деться, не будет же он драться с девчонкой). Энди так ослаб, что не мог пошевелить хвостом. И даже желания особого не было выпрыгнуть отсюда. Все в нем как будто онемело.
«Но что она никак не может вытащить меня? Я бы конечно сам выбрался, если бы так не ослаб, да еще эти собаки лежат на мне, я не могу даже высвободить хвост. Честно говоря, у меня нет сил даже радоваться».
Наконец Юлька вытаскивает его из клетки, снимает с него проволочную удавку, обнимает, плачет. Рядом стоит ее мама и тоже плачет, Антон почему-то притих. Мать вытаскивает кость, на которой сочное мясо, но сил у Энди нет. Кость остается нетронутой. Попил бы, но воды принести они не догадались.
Приехали домой. Энди был как во сне. До него еще как будто не доходило, что он снова дома, что все плохое кончилось. Дома ему дали воды и еды, помыли, причесали. Зуд как будто уменьшился, но не совсем, видно блохи остались. Хозяева не сразу поняли, что у него блохи. Потом его будут чем-то мазать, мыть, даже будут вынуждены постричь его шикарную шерсть, потому что невозможно вывести блох из такой шерсти. И он все лето будет ходить стриженый, непонятной породы, пока не обрастет нормальной своей шевелюрой. И все будут опять спрашивать, что с ним, как раньше про ногу. Он будет опять веселым и счастливым, и только во сне будет долго еще вздрагивать и вскакивать от внезапного страха...
Сейчас же он молча лежит и набирается сил. Иногда встает, подходит к миске, но есть не может, только попьет и снова ложится. К нему подходят время от времени, смотрят, говорят что-нибудь ласковое и отходят. Сладкая дрема обволакивает все его тело. Он свободно развалился посредине комнаты, никто его не тревожит, ему сегодня все позволительно. И Энди наслаждается этой свободой и этой тишиной, которая не кажется теперь зловещей, просто ему дают возможность выспаться и отдохнуть от пережитого.